Шимпанзе Лана объясняется "по-йоркски"
В основу новой методики исследований, разработанной группой американских ученых во главе с профессором психологии Эрнестом фон Глазерсфельдом, легла идея «автоматизированной установки», поданная Карпентером.
Небольшой группе ученых удалось создать электронное устройство и программу синтаксического и смыслового анализа знакового языка.
Эксперимент начался в 1973 году. Знаковый язык — «Йоркский», названный так по имени института, состоял из небольших геометрических фигур, каждая из которых соотносится с определенным словом. Эти геометрические фигуры были названы в свою очередь «лексиграммами». На внутренней прозрачной стене помещения, в котором находится обезьяна, имеется клавиатура с нанесенными на клавиши лексиграммами. Если нажать такую клавишу, то компьютер получит информацию о «произнесении» именно этой лексиграммы. Последовательность лексиграмм компьютер считает «фразой»,.если она начинается определенным сигналом и заканчивается точкой. Чтобы подать начальный сигнал, обезьяна дергает рукой за штангу, укрепленную над клавиатурой, и начинает «разговор». Компьютер считает фразу правильной, когда последовательность лексиграмм точно соответствует правилам, зафиксированным в заданной программой грамматике. Сомнительных случаев здесь нет: фраза либо абсолютно правильна, либо неправильна. Правила построения фраз в «Йоркском» языке однозначны, жестки и не допускают отклонений, ибо пока стоит задача проверки только грамматических способностей шимпанзе Ланы, а не ее воображения.
Когда Лана нажимает на клавишу, лексиграмма, изображенная на ней, проецируется на экран, расположенный непосредственно над клавиатурой. Нажатие другой клавиши — рядом появляется новое изображение. И так далее, до тех пор, пока не получится линейная запись фразы. Затем компьютер выносит решение. Если фраза правильна — звенит колокольчик, если нет — лексиграммы исчезают с экрана, а Лане нужно начинать сначала.
Этот «механизм стирания» Лана обнаружила и освоила очень быстро. Допустив «опечатку», она даже не пытается довести фразу до конца, а сразу ставит «точку». Компьютер, оценивая, естественно, входные данные как ложные, сразу гасит проекторы и готовит систему к новому «разговору» — так что зря Лана на клавиши не нажимает.
Экспериментальное оборудование допускает целый ряд автоматических «ответов»: Лана в любое время может «заказать» поесть или попить, но только при условии, что фраза будет сформулирована правильно. Скажем, она набирает на клавиатуре фразу: «Пожалуйста, машина, дай мне кусочек банана». И автомат подает лакомство в углубление в стене, оттуда Лана его забирает. Точно так же обезьяна может попросить кусочек яблока, изюм и т. д. «Добывать» себе пропитание она научилась за два месяца, и теперь люди кормят ее только тогда, когда машина отключена на техосмотр.
Любопытно, что Лана составляет себе абсолютно рациональное меню, хотя очень любит шоколадные конфеты. (Кстати, проведенный в детских садах эксперимент под названием «кафетерий» доказал, что маленькие дети сами выбирают себе только рациональное питание, невзирая на всякие предложенные «сладкие искушения».) Одной из основных целей, проводимого исследования является создание таких условий существования для Ланы, чтобы она имела максимум возможностей общения и чтобы все сформулированные ею требования удовлетворялись. Лана просит не только попить или поесть. Например, она может «написать»: «Пожалуйста, машина, открой окно». Тогда по сигналу компьютера автоматически поднимается штора, закрывающая окно в комнате шимпанзе, и Лана в течение 30 секунд может любоваться улицей. Если ей хочется посмотреть подольше, то она должна через каждые полминуты повторять свое требование. Лана заказывает и кино — по ее просьбе проектор в течение тех же 30 секунд показывает шимпанзе фильм. Это видовой фильм о жизни шимпанзе в джунглях. Чтобы просмотреть фильм, Лане нужно 28 раз отпечатать приказ на клавиатуре. Точно так же она просит показать ей диапозитивы или дать прослушать одну из двух имеющихся в ее распоряжении магнитофонных лент.
На некоторые простые вопросы о музыке и диапозитивах она умеет отвечать. Лана отвечает соответствующей лексиграммой, если ей показывают один из двадцати известных ей предметов и спрашивают: «Что есть имя этого?» Новые лексиграммы Лана заучивает удивительно быстро. Как правило, достаточно показать ей лексиграмму и соответствующий предмет один-два раза и повторить «урок» на следующий день. В настоящее время Лана твердо знает 55—60 лексиграмм. Это много. Кроме грамматики Лану обучали и синтаксису. Она блестяще сдала первый «экзамен». Перед ней стояла двоякая задача. Первая: она должна была правильно дополнить начатую фразу. Например, ученые печатали: «Пожалуйста, машина, дай...», а Лана должна была правильно закончить фразу. На выбор ей предлагалось в качестве правильных лексиграммы «орех», «вода», «кусочек банана» и т. п., а неправильных — «фильм», «диапозитив», «музыка», «окно» и т. п. Второе задание заключалось в том, чтобы стереть неправильно начатую машиной фразу, вместо того, чтобы ее как-нибудь закончить. В обоих экспериментах реакция Ланы была правильной в 89 % случаев. Результат, надо сказать, весьма обнадеживающий, хотя выводы о наличии «синтаксического мышления» у Ланы делать преждевременно. Но даже без «синтаксиса», оглядываясь на первый год обучения Ланы, можно сделать вывод, что результаты исследований очень убедительны. Развитие шимпанзе шло гораздо быстрее запрограммированного, и ряд «приятных неожиданностей» говорит о еще не раскрытых способностях Ланы.
Как-то главный воспитатель Ланы Тимоти Гилл зашел утром в помещение для экспериментов, чтобы заполнить автоматы едой и питьем, и, совершенно машинально отломив кусочек банана, положил его себе в рот. Лана прекрасно видела все это и возмутилась: у нее встала дыбом шерсть, она приняла угрожающую позу. Потом, словно сообразив, что таким образом все равно ничего не добьешься, она подбежала к клавишам и энергично нажала на лексиграмму «Нет!». Видимо, Лана всерьез решила объясняться «по-йоркски».