Схватку с львицей Д.Адамсон выиграл лишь благодаря невероятной терпеливости
В истории существует много случаев, когда человек, выиграв схватку с хищником, умирал от ран, причиненных животным. Обидно, не правда ли? Тем более, что при своевременной и правильной обработке ран, заражения может не произойти. Правда, чтобы выдержать адскую боль во время обработки ран, нужно быть героически терпеливым, каким зарекомендовал себя Д. Адамсон после одной схватки со львицей. История эта описана в его книге «Господин над дичью».
«Я собирался выйти и в этот момент услышал за собой приглушенное ворчание. Обернулся: львица приготовилась к прыжку. Я выстрелил, но она продолжала бежать на меня. В эту минуту я не испытывал страха и был уверен, что убью ее, подпустив поближе. Я хотел перезарядить ружье, но что-то заело! Мне не удалось вовремя извлечь застрявшую гильзу, так как руки дрожали, и я не мог снова зарядить ружье.
Я понял, что бессилен. Когда львица прыгнула на меня, я хотел всадить ей в пасть ствол. Она с яростью схватила ружье и вырвала его из моих рук. Потом снова бросилась на меня, вцепилась в правое предплечье, которым я защищал шею, и повалила на спину. Я помню, как поднялся. Рядом стояла львица, и я попытался правой рукой достать свой охотничий нож, но рука была безжизненной. Львица снова кинулась на меня, вцепилась в левое бедро и швырнула на землю. Вся картина стоит перед глазами, как будто это было вчера: я сижу на земле, ружье лежит в стороне.
Львицы рядом нет. «Видимо, она сзади, — говорю я себе, — и следит за мной. Если я только слегка пошевелюсь, она опять бросится». Я долго сижу неподвижно, не решаюсь даже громко дышать. В конце концов я уже не мог выдержать такого напряжения. Львица, конечно, за спиной. За это время я потерял много крови. Осторожно пытаюсь дотянуться до ружья, хватаю его и после большого усилия выбрасываю пустую гильзу и вставляю патрон. Вскакиваю, смотрю вокруг — никого. Пытаюсь бежать в лагерь, но через несколько шагов силы оставляют меня. Я сажусь на землю и прислоняюсь к дереву, несколько раз стреляю в воздух.
Через час появляется африканец. Он пробует поднять меня, но я уже почти без сознания. Мучают страшные боль и жажда. Я послал его в лагерь за водой и носилками, быстро нацарапал короткую записку областному комиссару в Маралал за сто пятьдесят километров...
Я знал, что самая большая опасность — это гангрена, и поэтому распорядился, чтобы каждые четыре часа рану промывали сильным раствором английской соли, даже если я буду сопротивляться. Случайно в аптеке оказались сульфаниламиды — эти таблетки не так давно появились в Кении. Промывания ран английской солью и сульфаниламидами спасли мне жизнь.
Обычно раны, нанесенные львом, внешне не выглядят серьезно: округлые проколы клыков. Но под кожей мышечная ткань помята и изодрана, а поскольку лев не пренебрегает подпорченным мясом, то заражение происходит быстро. Если рана своевременно не обработана, человеку грозит гангрена. Ночью со мной случился приступ малярии, вызванный, вероятно, нервным потрясением и ранами. Трясла лихорадка, раны болели, я не мог уснуть.
На рассвете слышу, как мул испуганно ржет и дергает цепь, которой он был привязан к дереву у палатки. Цепь он сорвал и убежал прочь. Вскоре где-то рядом с лагерем протрубил слон. В этот момент я увидел темную тень, упавшую на мою палатку. Мой оруженосец Явали, который спал рядом на земле, проворно поднял меня и подал, к счастью, заряженное ружье. Я оперся на шест и выстрелил в надвигающуюся гору мяса. Слон свалился рядом с палаткой. Пуля, видимо, попала ему в сердце.
Пять дней я метался в бреду. Я слышал, как львы ревут вблизи лагеря, разрывая мясо мертвого слона.
Никогда не забуду ни страшного запаха гниющей дохлятины, ни боли, которую причиняли помощники, когда обрабатывали мои раны.
На шестой день после схватки с львицей приехал в лагерь на грузовике комиссар Маллинс из Маралала. Он отправился в путь сразу же, как только получил мое известие, и целую ночь трясся по ужасным дорогам дикого края. Вероятно, его поразило, что я еще жив. Начальник аэропорта Найроби любезно предложил послать в Маралал самолет, чтобы доставить меня в больницу. Двенадцать часов мы добирались до Маралала, и все впечатления от страшной дороги слились у меня в лихорадочный сон, а когда мы наконец прибыли, там уже ждал самолет и рядом с ним два врача, прибор для переливания крови и различный инструментарий для ампутации конечностей. Осмотрев мои заживающие раны, врач удивленно поднял брови: по-видимому, я разочаровал его. Он ждал, что гангрена меня наполовину уже съела. В конце третьей недели я настолько оправился, что был выписан из больницы. Рука еще не сгибалась, но благодаря массажам через месяц она была уже почти в порядке».