Львы из Цаво - людоеды. Часть 2
Однако прошло 11 месяцев после первого случая людоедства в окрестностях Цаво, а львы все еще продолжали разгуливать, увеличивая список жертв, и среди рабочих началось паническое бегство — они штурмовали приходящие поезда, чтобы побыстрее уехать из этого злополучного места.
Пополнение все прибывало и прибывало, но результаты не менялись — львы наглели с каждым днем все больше и больше. Как-то Паттерсон убедил двух полицейских залезть в его клетку-ловушку, сделанную из рельсов, проволоки и цепей и казавшуюся достаточно надежной. С напряжением все слушали: сработает мышеловка или нет? Вдруг стукнула дверь ловушки — людоед попался (полицейские находились за перегородкой, в другой половине клетки)! Но стражи порядка не стреляли. Один из чиновников с поста крикнул полицейским, которые, как потом выяснилось, тряслись от страха, и только после этого они стали беспорядочно стрелять. Паттерсон рассказывает, что пули свистели даже над головами тех, кто находился под прямым углом от линии огня.
В конце концов выяснилось, что зверь остался жив и сбежал, так как одна из пуль выбила перекладину клетки. Загадкой осталось, как «стражи порядка» не смогли убить людоеда, хотя дула их ружей почти касались шкуры хищника.
Как-то ночью людоед снова явился, и Паттерсону удалось его ранить. После этого упорный британец снова соорудил лабаз и ему наконец удалось убить хищника. Узнав об этом, «...весь лагерь поднялся, и под бой тамтамов и звуки рогов люди бежали к месту происшествия. Они окружили насест и, к моему великому изумлению, пали на колени с приветственными криками, которые означали что-то вроде «благословенный» или «спаситель»... Мои спутники столпились вокруг зверя, смеялись, танцевали и кричали от радости, как дети. Они подняли меня и носили на плечах вокруг мертвого дьявола. Когда кончились эти благодарственные церемонии, я осмотрел тело и обнаружил, что две пули попали в цель: одна засела за левым плечом, а другая — в задней ноге...
Потребовалось восемь человек, чтобы перенести его в лагерь. Досадно, что шкура была изодрана о колючие изгороди, через которые людоед так часто пробирался со своими жертвами».
Остался еще один хищник. Он не замедлил явиться, выбрав для посещения бунгало дорожного инспектора. Инспектор, думая, что к нему забрел кто-то под хмельком, стал сильно ругаться, и хищнику пришлось убраться, прихватив при этом только двух коз инспектора. Выставив около бунгало инспектора ловушку, Паттерсону удалось подстрелить второго людоеда, однако тот успел скрыться, но ненадолго. Вновь открыть скорбный для людей счет хищник решил, напав на вагонетку, где спали рабочие, однако последним удалось зверя отогнать. Паттерсон вновь выстроил уже здесь настил для стрельбы, занял место дежурного и «...вдруг мне показалось, что кто-то движется в низком кустарнике, недалеко от нашего дерева. Вглядевшись пристальней, я понял, что не ошибся. Это был людоед, выслеживающий нас.
Дерево стояло на открытом месте, кое-где поросшем негустым кустарником. Зрелище было поистине захватывающим: огромный зверь украдкой приближается к нам, используя все укрытия на пути. Его ловкость выдавала в нем знатока опасной игры — охоты на людей. На этот раз я решил попусту не рисковать. Поэтому, выждав, пока он подойдет ближе, на расстояние примерно в двадцать ярдов, выстрелил ему в грудь. Я слышал, как пуля ударилась о шкуру, но, к несчастью, не сбила людоеда с ног. Со свирепым рычаньем он перевернулся и большими прыжками бросился бежать. Прежде чем хищник исчез из виду, я выпустил в него еще три заряда из магазинной винтовки. Рев, донесшийся в ответ, подтвердил, что последняя пуля попала в цель.
Мы с нетерпением ожидали рассвета и с первыми лучами солнца начали преследование. Двигались быстро, так как хищник оставил четкий кровавый след. Не прошли мы и четверти мили через заросли, как вдруг впереди послышалось свирепое предупреждающее рычание. Вглядевшись осторожно в кусты, я увидел людоеда, обнажившего в злобном оскале клыки. Тщательно прицелился и выстрелил. Зверь подскочил и прыгнул в нашу сторону. Я опять выстрелил и сбил его с ног, но через секунду он снова вскочил и быстро, насколько позволяла ему рана, двинулся на нас. Третья пуля прошла мимо. Я протянул руку за мартини (марка оружия), надеясь остановить его выстрелом из карабина. Однако я не нашел ни ружья, ни слуги. Последний страшный прыжок был слишком большим испытанием для Махины, и он вместе с карабином в это время сидел уже высоко на дереве. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним, что я, не теряя ни секунды, и сделал. И если бы я выстрелом не перебил льву заднюю ногу, он, несомненно, расправился бы со мной до того, как я добежал до дерева.
Когда лев обнаружил, что опоздал, он, прихрамывая, направился к чаще, но к этому моменту у меня в руках был уже карабин, и первый же выстрел из него оказался смертельным для хищника. Он упал и остался лежать неподвижно. Не раздумывая, я тут же слез с дерева и направился к нему. К моему удивлению и немалой тревоге, он вскочил и попытался прыгнуть на меня. На этот раз пуля в грудь и вторая в голову навсегда успокоили его. Он рухнул в пяти ярдах от меня, в агонии ярости грызя упавшую ветку.
К этому времени все лагерные рабочие, привлеченные выстрелами, прибежали к месту битвы, и так сильна была их ненависть к хищнику, убившему их товарищей, что я с огромным трудом удержал их от того, чтобы они не разорвали на куски мертвое тело людоеда. Под ликующие крики местных жителей и рабочих мы перетащили льва в загон, находившийся совсем близко. При осмотре на теле льва было обнаружено не менее шести пулевых ранений».
Однако львы-братья, застреленные Паттерсоном, были, к сожалению, не единственными, кто охотился за людьми...
Почему львы с такой яростью разгулялись именно здесь, в Цаво? Да, вероятнее всего, потому, что их подстегивала к этому скованность навербованных религиозных рабочих, которые в проделках хищников видели месть усопших правителей и готовы были покорно эту месть принимать.
А воспитанный Джорджем Адамсоном лев по кличке Сулейман был убит бегемотом. Не жалуют львов и носороги. Правда, они редко выигрывают, но все же случается...